Вот и сейчас на «Сметливом» и «Ярославе Мудром» кипит такой же предпоходный аврал, как и у нас. Надо обогнать шторм, да так чтобы корабли потомков сумели вернуться до его начала. А потому покинуть Кольский залив мы должны как можно быстрее. Девятьсот миль туда, девятьсот обратно на крейсерской скорости в восемнадцать узлов. За четверо суток с небольшим потомки должны успеть обернуться. Мы же на «Ташкенте» к двадцать четвертому марта планируем быть уже у берегов Ньюфаундленда.
Да, и еще одно событие. Ночью с места стоянки тихо и незаметно исчезла большая подводная лодка потомков «Северодвинск». Мы даже не знаем, связано ли это как-то с нашим рейсом в Америку. Секретность высочайшая, у нас эту лодку даже называют «Летучим голландцем». В штабе флота говорят, что капраз Верещагин получает приказы напрямую от товарища Сталина, а контр-адмирала Головко ставят в известность лишь о самом факте получения этого приказа. Правильно – чем меньше знаешь – тем крепче спишь. Да и лучший способ сохранить тайну – сократить до минимума круг лиц, ее знающих. Да и бывает этот странный подводный корабль здесь крайне редко, тихо приходит, берет на борт снабжение, и так же тихо уходит. Действительно, самый настоящий «Летучий голландец».
Тогда же. Баренцево море, 30 миль к северу от Кольского залива, АПЛ «Северодвинск».
Командир корабля, капитан 1-го ранга Владимир Анатольевич Верещагин
Приказ Сталина прост и однозначен. Лидер «Ташкент» должен дойти до Нью-Йорка, не смотря ни на что. По данным разведки не исключены вооруженные провокации со стороны американцев и, особенно, англичан. Без Черчилля британскую политику ломает и колбасит. Есть даже подозрение, что во внутриполитической лондонской грызне верх смогут взять прогерманские круги, готовые заключить союз с Гитлером.
Даже сейчас, когда Британия по-прежнему считается членом антигитлеровской коалиции, не исключены приказы английским подлодкам атаковать корабли, идущие под советскими флагами. Если в нашем прошлом американцы топили советские транспорты на Тихом океане, сваливая все на японцев, то почему в Атлантике то же самое не могут проделать британцы? Ведь все будет списано на «пиратствующие в Атлантике волчьи стаи адмирала Деница».
В связи со всем этим мы должны обеспечить «Ташкенту» скрытное сопровождение до самой гавани Нью-Йорка, и топить любую подводную лодку или надводный корабль, пытающуюся занять по отношению к «Ташкенту» позицию, выгодную для атаки. Ну, и шальные немецкие субмарины тоже нельзя снимать со счетов. Именно так, нарвавшись на торпедный залп U-456, в нашем прошлом 2-го мая этого года и погиб перевозивший золото британский крейсер «Эдинбург». Сейчас количество золота на борту «Ташкента» во много раз больше, а политические риски и возможная цена неоплаты заказов значительно выше.
После того, как будет выполнена задача по сопровождению «Ташкента», мы скрытно высадим на американском берегу находящуюся у нас на борту «группу бойцов невидимого фронта» и тихо удалимся на другую сторону Атлантики по направлению к Бискайскому заливу. В прибрежной зоне Европы у нас есть еще и другие, не менее секретные и ответственные с политической точки зрения задания. Причем я даже еще и не знаю какие. В моем сейфе запечатанные сургучом пакеты лежат отдельной стопочкой, и разрешение на их вскрытие должен давать лично Сталин.
Потом, по пути домой, когда основные миссии будут выполнены, мы немножечко «похулиганим» на немецких коммуникациях у берегов Норвегии. Главное, чтобы цель стоила потраченных на нее боеприпасов. А то стоящие у нас на вооружении тепловые торпеды «Физик» и в наше время стоили бешеных денег, и выпускались малыми сериями. Отчетность по расходу боеприпасов у нас строжайшая.
В нашем случае использование торпед из будущего оправдано только для выполнения основных миссий, или для потопления подвернувшегося крупного боевого корабля, большого транспорта с боеприпасами или войсками, а также груженого бензином танкера. Но, так сказать, официально, мы имеем право топить немецкие корабли не далее тысячи морских миль от Мурманска, поскольку в любой другой точке Мирового океана нас никогда не было, и быть не могло.
Такая вот у нас насквозь секретная жизнь, тайна, завернутая в секрет, с грифом «Перед прочтеньем сжечь». Если все остальное новоприобретенное богатство, включая танки, реактивные самолеты, дизельную подлодку и авианесущий крейсер, товарищ Сталин не стесняется показывать во время боевых действий, то атомная подлодка пока не засвечена и остается козырным тузом в рукаве… Пока «Алроса» водит за собой эскадру крейсерских лодок СФ, рвет немецкие морские коммуникации и увеличивает свой личный счет, участь «Северодвинска» – оставаться в тени. Наградами нас, конечно, тоже не обходят, но вряд ли мы когда-то сможем рассказать своим внукам, как именно и где их дедушки заработали свой «иконостас». Ибо, как я уже говорил, нас там никогда не было, и быть не могло.
Хоть мы еще ни разу по-настоящему не сходили на берег, могу сказать, что дети и внуки у нас тут будут – это само собой разумеется. Вот только свернем окончательно шею германскому фашизму, и сделаем так, чтобы его место потом не смог занять американский империализм. А иначе вся наша работа будет насмарку.
Всё, акустики докладывают, со стороны Кольского залива шум винтов. Судя по сигнатуре – это «Ташкент» в сопровождении двух наших СКРов. Началось.
20 марта 1942 года, поздний вечер. Ленинградская область, деревня Моглино.
Генерал-майор ОСНАЗ Вячеслав Николаевич Бережной
Псковская область. Точнее, Ленинградская – Псковская область появится лишь в 1944 году. Леса. Болота. Редкие деревеньки. И прямое как стрела «шоссе» на Ригу, в наше время именовавшееся автодорогой А-212. Первого марта, когда внезапным ударом был взят Псков, советские войска основным рубежом обороны сделали протекающую через город реку Великую. При этом передовые части Красной армии продвинулись на запад еще на десять-двенадцать километров, заняв деревню Моглино и одноименную железнодорожную станцию. Ближайший немецкий гарнизон располагался в Изборске, но его пока никто не тревожил, поскольку основные силы Северо-Западного фронта были развернуты на выгодных для обороны рубежах в 15-20 километрах южнее железной дороги Псков – Дно – Старая Русса.
В последнюю неделю положение на фронте радикально изменилось. На левобережном плацдарме, за исключением частей 236-й стрелковой дивизии из состава Северо-западного фронта и нашей бригады, были сосредоточены и оба гвардейских кавалерийских корпуса. Три недели назад они уже «ассистировали» нам при прорыве немецкого фронта от Старой Руссы по направлению к Пскову. Оба корпуса за последнее время понесли немалые потери в людях, конском поголовье и технике, но все еще сохраняли боеспособность. И это при том, что кавалерийские части расформированной 47-й армии были «раскулачены» как раз в их пользу. Такое решение было принято для того, чтобы еще не бывавшие на фронте новички, влившись в ряды закаленных в боях ветеранов, могли как можно быстрее перенять их боевой опыт. Полнокровный кавалерийский корпус – это страшная сила. Если бы в январе, при нашем прорыве из Крыма, вместе с нами шли бы кавалеристы Белова и Плиева, то для немцев «веселья» в степях Северной Таврии было бы куда больше.
С Павлом Беловым и Иссой Плиевым я с моим начштаба полковником Ильиным встретились как старые знакомые. И я был очень рад этой встрече. Из глубоких рейдов в тыл противника не всегда возвращаются живыми даже генералы. Достаточно вспомнить хотя бы Льва Михайловича Доватора, светлая ему память. Не успели мы поздороваться и пожать друг другу руки, как вдруг в штабном кунге подобно чертику из табакерки появился наш «дорогой Леонид Ильич».
– Товарищи генералы, – громко и торжественно произнес он, – а знаете ли вы, что вчера вечером, 19 марта 1942 года, в Демянском котле капитулировали части 2-го армейского корпуса вермахта?
– Ну, вот и все, – подумал я, – песец котенку – то есть гитлеровской «Крепости Демянск». Похоже, что немцев окончательно добили, если не атаки частей Красной Армии, то голод, холод, нехватка боеприпасов. А также постоянные артобстрелы тылов из тяжелых дальнобойных орудий. Теперь командование Красной армии, установив контроль над Демянском и окрестностями, получило в свое распоряжение важнейший узел шоссейных и железных дорог, крайне важный в этом бедном коммуникациями регионе. Опять Гитлеру половичок грызть? У него у бедного от такой диеты уже изжога, наверное. Мелочь, черт возьми, а приятно…
Я смотрел на посветлевшие лица товарищей. В этой победе была и их доля участия. А мысли мои, тем временем, бежали дальше, как говорится, от общего к частному.
– Теперь, – думал я, – высвободившаяся 34-я общевойсковая армия переходит в резерв Верховного Главнокомандования, и после пополнения и переформирования может быть использована для последующих активных действий. Командует армией, если мне память не изменяет, хорошо известный в нашей истории генерал-майор Николай Берзарин. Да-да, тот самый генерал Берзарин, который в 1945 году стал первым советским комендантом Берлина, и чья 5-я гвардейская армия брала в столице нацистской Германии штурмом правительственный квартал и водружала над Рейхстагом Знамя Победы.
